С одной левой. Однорукие.

Их было несколько, этих малолеток, похожих друг на друга землистостью лиц и почти одинаковой экипировкой: все - в застегнутых наглухо куртках (а ведь апрельское солнце шпарило вовсю!) и все - однорукие, "левши", так сказать. К жалости, кольнувшей при взгляде на маленьких калек, примешалось и удивление: что же это за странная травма, лишившая их правой руки?

Но - по порядку. В этот день я заскочил попроведать приятеля в отделении неврозов больничного комплекса на улице Революции. У калитки, перед входом на территорию, чуть не споткнулся о дрыхнувшего прямо на асфальте зачуханного мужичонку-алкаша. Прохожие с привычным равнодушием огибали лежащего, как бревно или камень...
В отделении меня ждал сюрприз: приятеля только что положили под капельницу и надо было как-то скоротать минут сорок. Вышел на больничный двор, под теплое солнышко, закурил. И вот тут-то и появились "однорукие".
- Мужчина, угостите сигареткой!
Оглядываюсь. Стоит пигалица лет десяти, худущая, в драных чулках и прожженной, местами залатанной курточке. Пустой правый рукав сиротливо болтается. Лицо девчонки узкое, обтягивающая скулы кожа зеленоватая, как у покойника, нечесаные космы торчком. А глаза - совсем не детские: равнодушно-отстраненные, зрачки расширенные, дикие. В левой, поднятой на уровень лица, руке держит эта девочка черного котенка, приговаривая: "Хорошая киса, добрая киса! Сейчас мы с тобой покурим".
- Рано еще тебе, красавица, табак смолить, лучше домой беги, уроки учи, - посоветовал я, в душе удивляясь не ее просьбе, а обращению: "Мужчина". Ведь не новость, что карапеты и карапетки подходят к взрослым курильщикам и просят: "Дяденька, дай сигаретку". А тут...
Обиженная отказом девчонка отвернулась, злобно швырнула в газон с нерастаявшим еще снежным сугробом ею же приласканного котенка. Отошла, уткнула нос в ворот куртки и принялась усиленно дышать, дергаясь, как эпилептик. Припадочная, что ли? Нервная шибко?
- Швабра, ты кулек под хлеб нашла? - спросил мою визави один из троих парнишек, приблизившихся от здания больничной столовой.
У них правые рукава наглухо застегнутых курток тоже были пусты. Чудеса! Время от времени то один, то другой пацан утыкался в ворот лицом и усиленно шмыгал носопыркой, как насосом...
И вдруг до меня дошло: так это же "нюхачи", юные токсикоманы! Не ампутированы у них правые руки! Просто прячут их под курткой, сжимая в ладошках пузырьки с какой-то дрянью и нюхают время от времени, "ловя кайф", а потом пальцем затыкают горлышко посудин. И со стороны не видно, и экономно: не надо лишний раз доставать склянку из кармана, резиновую пробку открывать.
"Швабра", попинав снег в газоне, подняла грязный целлофановый пакет и побрела к пище-блоку. Там, на крыльце, горкой лежали недоеденные пациентами куски хлеба - дар многочисленным собакам и кошкам, обитающим на больничной территории. Кстати, вместе с животными и бомжи всех возрастов подкармливаются здесь, как и возле столовых других больниц.
"Швабра" левой рукой (хотя и неудобно одной-то пользоваться) сложила хлебные корки в пакет. Тогда появился пятый, видимо, самый старший из этих "нюхачей", мордатый дебил лет четырнадцати. Одет он был не в такое откровенное рванье, как его приятели, но правую руку точно так же прятал под курткой. Несколько раз "нюхнув" и довольно закатив поросячьи глазки, он шиковато вытащил из кармана парочку купюр:
- Вот, два червонца добыл. Кайфанем! Швабра, и ты Серый, идите в подвал. А вы, двое, пошарьте вокруг корпусов, может, "колеса" найдете. Алкаши да психи таблетки-то иногда в форточки выбрасывают. Компания разделилась. И когда парочка "поисковиков" выброшенных нейролептиков и антидепрессантов проходила мимо, уткнув носы в поднятые вороты курток, я спросил:
- Ребята, вы что нюхаете?
- А вам зачем знать?
- Да вот, попробовать хочу.
- Ну, ацетон, клей всякий. Иногда на "колесах" ездим.
- У вас, что, родителей нет?
- Есть. Дома. Безработные. А у Швабры папанька так и вовсе рядышком - перед калиткой дурдома отдыхает, мамка померла.
Расстроенный, коротко переговорив с приятелем и оставив гостинцы, я вышел за территорию больницы. Пьяный все так же безмятежно дрых, умостив голову на грязный кулак. Каюсь: в тот момент не было во мне сочувствия к папеньке "Швабры", только злая мысль: "Сгинул бы ты, что ли..."
Может, став сиротой, девчонка найдет нового родителя хотя бы в лице государства, пусть тоже пока нищего, но худо-бедно пытающегося заботиться о своих малолетках, которых в недавнем прошлом мы гордо именовали "нашим будущим". Может, ей доведется ходить в интернатскую школу, освободив правую руку от пузырька с клеем "БФ", чтобы перелистнуть страницы детской книжки или просто погладить котенка. Если, конечно, она раньше "не сдвинется по фазе", став неизлечимой пациенткой наркодиспансера или психиатрической больницы, если не найдут ее вместе с приятелями в каком-нибудь подвале погибшими от токсикологического отравления. В Перми подобное уже не раз было.

Комментарий нарколога

Проблема токсикомании для Перми и области сегодня чрезвычайно актуальна: за борьбой со злом наркомании мы, можно сказать, проглядели рост в детско-подростковой среде числа тех, кто "пыхает", вдыхает токсические вещества. Количество малолетних токсикоманов выросло за последние годы многократно. Только по нашему наркодиспансеру в прошлом году число учетных больных токсикоманией от 14 лет и старше увеличилось вдвое, достигнув 47 человек. А неучтенных - примерно в тысячу раз больше, потому что знакомство с "техникой вдыхания" происходит в 7-9 лет.

Токсичные вещества, пожалуй, даже опаснее наркотических: они убийственно действуют на нервную систему, и необратимые последствия в психике ребенка наступают очень быстро. У таких детей наблюдается социальная, семейная, психологическая дезадаптация. Бороться с бедой токсикомании надо всем миром.

Виктор Соколов, заместитель главного врача Пермского наркодиспансера